Один день на фабрике секс-игрушек

В 7527 году от сотворения мира большинство искусственных членов и вагин производят китайцы, но маленькая фабрика на Кубани пытается соперничать с ними и уже пару десятков лет продает свою продукцию по всей России.

1

Михалыч держит розовый слепок анальной пробки двумя пальцами, за небольшую проволоку. На проволоке болтается «мать» всех анальных пробок, которые выпустят на фабрике в ближайшее время. Восковой слепок, сделанный скульптором, кладут в старую, потрескавшуюся пластиковую ванну. Катод, анод, электролиз — методу уже двести лет, но на фабрике его считают более эффективным, чем 3D-печать.

Ванна со слепками, обрастающими металлом, — в небольшой пристройке на заднем дворе фабрики.

Фабрика — на краю станицы.

2

В станице Полтавская живет 25 000 человек. «Магнит», хлебозавод, закрытый кинотеатр, истребитель в сквере, краеведческий музей, гостиница, чернокожая проститутка в местной сауне — вот и все достопримечательности.

Автомобиль проезжает раз в пять минут. Раз в четыре — велосипед.

Цветет черемуха, на улицах чисто и пустынно.

В полдень в местном храме — служба. Часть утвари и деньги на ризы пожертвовал завод секс-игрушек, но здесь об этом говорить не хотят. Батюшка читает псалмы, старушки крестятся.

В небольшой безымянной рюмочной неподалеку, уткнувшись лицом в стол, спит человек. Рядом с его головой недопитая рюмка. Буфетчица, толстая, с редкими зубами, смазанной помадой — икает, отряхивается и говорит мне: «Мы работаем, все нормально». После чего несколько секунд смотрит в пустоту, как сломавшийся андроид, поворачивается к спящему и кричит: «Коль, поедем домой, а? Трахнемся наконец!»

3

Шестидесятилетний Михалыч следит за тем, чтобы слепок в пластиковой ванне оброс металлом. Пока он держит пробку, его глаза ползут на лоб, а казацкие усы кривятся вместе с усмешкой. Несмотря на то что он занимается этой работой уже несколько лет, кажется, ему по-прежнему неловко брать в руки секс-игрушки. Он спешно кладет пробку обратно в ванну. «Ну че, Борисыч, я поехал?» — нетерпеливо жуя неприкуренную сигарету, спрашивает Михалыч и протягивает Канунову широкую ладонь.

4

Директор фабрики Вадим Канунов произвел в своей жизни столько фаллоимитаторов, что хватило бы на всех жителей Румынии, или по четыре — на каждого жителя Кубани, или — по 800 штук на каждого жителя станицы Полтавской, где находится его фабрика. Фаллосы Канунова продают в спорном Крыму, пророссийском Донбассе и антироссийской Украине. В Крыму — свободно, на Украину — везут контрабандой через ДНР.  Специальный человек приезжает к Канунову за партией игрушек для Чечни и Ингушетии, делящих спорные территории. Там ими торгуют тайком.

Провинция, которая традиционно недолюбливает Москву, и Москва, брезгливо глядящая за МКАД, покупают игрушки Канунова примерно в равных количествах. Его фаллоимитаторы продаются по всей стране, но в Полтавской магазина интимных товаров нет. У фабрики, расположенной на окраине станицы, отсутствует даже вывеска.

5

«Не хотелось бы, например, чтобы в школе учителя моего ребенка узнали. А родственники в курсе», — говорит одна из сотрудниц фабрики. «Я свекрови не говорю, она просто со мной общаться перестанет, если узнает. Ну, человек старой закалки», — объясняет другая. Кладовщик Серега просит не фотографировать его лицо. Я снимаю его со спины за рабочим столом, а в камеру смотрит мозаичный Ленин, оставшийся здесь с советских времен.

Продукцию собственного производства домой не забирает никто. «Стесняются», — уверен Канунов. Сам он, впрочем, тоже избегает темы тестирования новых моделей. При кубанской фабрике тестировщиков нет. «Часто я тестирую по одной игрушке в неделю, иногда реже, когда совсем нет времени или настроения, — рассказывала в интервью изданию FurFur женщина, профессионально тестирующая секс-игрушки. — Это так кажется, что приятно всегда. На самом деле — нет. Иногда и думать не хочется о сексе, хочется просто лечь в теплую ванну и почитать книжку Ремарка, и тут уж не до смазок и новых фаллосов. Бывает и такое время (не знаю уж, с чем связано — с графиком или с овуляцией), что хочется секса каждые полчаса. Вот тогда оргазмов бывает особенно много». Обычно тестировщики работают при магазинах, то есть тестируют уже готовую продукцию.

Так что искусственные члены в Полтавской создаются практически по наитию.

6

В основном литейщики говорят, что пришли работать на фабрику, потому что в станице сложно найти работу. «Средняя зарплата здесь — около 15 тысяч рублей, а у нас выходит и 30, и больше. Но я стараюсь работать без выходных, когда получается. В каком-нибудь салоне по продаже телефонов так нельзя в принципе. Вот и выходит, что у нас тут зарплата больше, а так — баш на баш», — рассказывает Антон. Он переехал в станицу с Урала, потому что влюбился в местную девушку, устроился работать на фабрику. Его, в отличие от многих работников, совсем не смущает то, что он ежедневно изготавливает фаллосы: гораздо больше беспокоит то, что работа сезонная. «С августа до Нового года пашем как проклятые, забиты заказами, а весной и летом — труба», — объясняют литейщики. Антон готов оставаться на работе до ночи, но такая возможность бывает редко. «Один раз пришел срочный заказ уже после окончания смены — я 6 тысяч рублей заработал за вечер, — хвастается он. — Но такое редко бывает». «Летом и весной люди выходят на улицы, — пытается он объяснить причины сезонного спроса на продукцию фабрики, — а осенью и зимой — че им делать? — только это, шебуршить. А мы же работаем под спрос — и иногда сами удивляемся: куда столько, по 400 штук в день? Кто там никак не надрочится?»

7

Тридцатидвухлетняя Анька мечтает, чтобы ее шестнадцатилетняя дочь победила на соревнованиях по боксу. «Она уже взяла Россию. В следующем году — юниорский чемпионат», — говорит она и показывает мне инстаграм-профиль дочери. Коллеги Аньки — Клава, Катя, Лариса и другие женщины из сборочного цеха — мечтают выдать Аньку замуж, потому что «без мужика — это не дело»,  фаллоимитатором его не заменить. «Хорошие у нас мужики или плохие в станице — мы не знаем, — говорит Клава, закуривая на крыльце фабрики, — мы же все замужние бабы-то, нас особо не отпускают проверять».

Женщины живут: работа — дом. Смена на фабрике начинается в восемь, заканчивается в пять. Оплата сдельная, поэтому многие приходят пораньше, а уходят попозже. «Иногда и в пять утра приходим», — говорит Лариса. «А я поспать люблю, раньше семи не прихожу», — говорит незамужняя Анька.

8

«Казаки» — это самые большие, диаметром с бицепс Шварценеггера. «Американцы» — поменьше «казаков», но тоже шире и длиннее «среднестатистических» 13 сантиметров. «Реалистики» ближе к правде, но спросом пользуются и те, и другие, и третьи. «Мы просто задались целью сделать самый большой член, — рассказывает директор Канунов, как придумал “казака”. — Но планировали, что это будет сувенир. А оказалось, их покупают, чтобы использовать по прямому назначению». Об этом Канунов узнал не из опроса фокус-группы — ее, как и тестировщиков, при производстве нет, — ему рассказали продавцы секс-шопа.

Для работниц и работников фабрики все эти изделия — просто «писюны». «Поначалу было как-то непривычно, — говорит Лариса, — а потом мы привыкли к ним, они на фабрике-то повсюду, писюны да титьки». Титьки — искусственные груди — лежат на складе. Писюны в коробках, писюны на столах, под столами, писюны на юмористических плакатах, даже над чьим-то рабочим местом болтается металлический скелет с писюном. «А это муж нашей сотрудницы собирает разные штуки из металла, вот недавно выставил в “Одноклассниках” рыцаря такого большого. А этот скелет с писюном он на день рождения ей подарил», — объясняет Лариса.

9

Когда под действием электролиза металл точно воспроизведет все мелкие детали, продуманные скульптором, слепок члена-прародителя немного просушат в печи и отправят в соседнюю станицу Староджерелиевскую, на бывшую мельницу. Там с помощью станка будут делать его копии. «В полях еще можно найти старые жернова, — пытается перекричать шквальный ветер технический директор фабрики Евгений. — Раньше тут муку мололи», — говорит он и замолкает на полуслове, словно ветер перебил его. «Теперь тут в хороший день производится до 500 искусственных членов», — мысленно заканчиваю за него предложение я.

10

В производственном цеху работают только мужчины. У литейщиков — одна «шестерка» на пятерых, чтобы добираться из Полтавской в Староджерелиевскую. За рулем они по очереди, меняются каждый месяц. По-другому на утреннюю смену из Полтавской, где они живут, не добраться. Литейщики стараются приезжать на работу пораньше — иногда к пяти утра или половине пятого: во-первых, чтобы побольше сделать, во-вторых, чтобы успеть до жары. «Летом внутри *** [очень] жарко, до +50 бывает», — говорит литейщик Антон, заливая разбавленный присадками вазелин в горловину литейного станка, а потом выковыривая пассатижами сотый за день отлитый член из металлической формы.

11

Сделать одну анальную пробку или гигантский фаллос «Казак» — это полдня умелой работы нескольких пар мужских и женских рук. Когда ставшие металлическими слепки привозят в Староджерелиевскую, мужские руки размешивают вазелиновое масло с необходимой химией, заливают смесь в специальную машину, устанавливают в нее нужные формы. Формы весом в десяток килограмм каждая наполняются горячей смесью, а потом остужаются в воде. Мужские руки достают фаллоимитаторы из металлических форм еще горячими, потому пальцы на руках обожжены и сбиты. Готовые изделия отправляют в Полтавскую. Там женские руки приделают к членам моторчик или пояс, покрасят головки и упакуют.

12

Двадцатитрехлетний Женя — самый молодой на производстве. Он ездит на работу отдельно и работает в отдельной комнате. На производстве членов он с 14 лет, его привел на фабрику отец, работавший у Канунова с конца нулевых. «Меня с детства интересовали механизмы, закончил школу, отучился на электрика и с тех пор работаю здесь».

Женя получает зарплату литейщика, в свободное время изучает новые способы производства и материалы, с помощью которых можно делать более совершенные фаллоимитаторы, используя переделанные под производство членов советские станки и инженерные возможности станицы. «Сейчас буду делать эксперимент, — говорит он, заливая белую массу в горловину производственного станка. — Это переработанное сырье, мы ищем способы, как его тоже использовать». Когда залитая масса остывает, Женя извлекает из формы белый член. «Неудачно — цвет неестественный. На переработке слишком много мела добавили, его никакой краской не вывести, — говорит Женя. — В следующий раз попробуем по-другому».

13

«Девки, а у нас пожрать-то осталось что-нибудь?» — Катя озирается по сторонам, словно хочет найти что-то съестное среди коробок с членами и вагинами. Вопрос на секунду повисает в воздухе: женщины кропотливо занимаются каждая своей работой — кто-то приделывает к будущим страпонам ремни, кто-то упаковывает лесбийские дилдо, кто-то — складывает в коробки «казаков». «А сегодня же пятница! Надо идти поджирать, что осталось!» — восклицает Клава. Не сговариваясь, Аня, Катя, Клава идут в столовую. Это небольшая комната, десять квадратных метров. Почти всю ее занимает большой стол. На столе клеенка с незапоминающимся рисунком — то ли цветочки, то ли птички. Лавки в ряд. Микроволновка, раковина, холодильник. «Клав, а ты обедала?» — спрашивает Аня. «Нет, — говорит Клава, но, немного подумав, продолжает: — А, пирожки же ели вроде. Уже забыла». Аня хлопает шкафами, ищет, что осталось поесть.

Усталые женщины мажут черный хлеб тонким слоем майонеза и наливают чай.

14

Бывший советский гинеколог Вадим Канунов делает секс-игрушки с начала 90-х. Первые десять лет его бизнес-биографии, подробно пересказанные в интервью разных лет, сводятся к тому, что производство создавалось на фоне рейдерских захватов и в тесном сотрудничестве с разрушенной перестройкой оборонной промышленностью. Первые свои фаллоимитаторы он снабжал электромоторами, сделанными для военных нужд. Ностальгии Канунов по тому времени не испытывает, как и особых эмоций при мысли о том, что миллионы его изделий служат интимным утешением людям по всей стране. Он говорит, что лишь однажды испытал нечто близкое ностальгическим чувствам: «Несколько лет назад в один из московских секс-шопов пришел старик, достал из-за пазухи старенький фаллоимитатор, говорит: “Можете починить?” Ему говорят: дед, давай тебе другой подберем? А он ни в какую: мне с этим удобно. Когда директор магазина увидел фаллоимитатор, он тут же позвонил мне, говорит: “Приезжай, тебе понравится”. Это был один из первых, еще кустарных наших фаллоимитаторов».

«У нас все работники первое время ездили на фабрику на велосипедах, а теперь — на машинах, — рассказывает Вадим Канунов. — Да что говорить, у некоторых даже есть мотоциклы. В станице, да и вообще по России, стали пить меньше, и я считаю, что это наша заслуга. Своим делом я несу миссию по спасению страны. Все хотели, а у нас получилось. Мы сейчас даже вышли на экспорт. В нашей станице — не пьют».

15

В станице вечер; литейщики, скорее всего, уже дома — разъехались, чтобы поехать пораньше на работу с утра делать крупную партию вагин. Сборщицы еще сидят, склонившись над работой. На часах уже семь, но Анька, отработавшая 12 часов, не знает, когда пойдет домой. Ей сегодня нужно сложить в коробки еще сотню трусов. «Когда я пойду домой, я буду думать только о пиве с рыбой. Кто о чем, а я об этом. А ты, Ларис, о чем обычно думаешь?» Лариса молча красит сотый за день член. «А, Ларис?» Лариса медленно вырисовывает синие вены косметическим карандашом. Половина бригады уже разошлась. «Ну что молчишь?» — не унимается Анька.

«Блин, о чем я думаю? Иду и думаю, как я *** (устала)!» — говорит Лариса, переходя к покраске головок.