Как её звали? Кажется, я уже забыл имя моей первой нерусскоязычной девушки в Израиле. За все годы жизни в стране таких было не так уж и много. С местными девушками у меня не срасталось – сначала не было денег и уверенности в себе, потом было не интересно и не было точек пересечения, дальше я был уже не один… Да и я всегда предпочитал русскоязычных девушек, близких мне по менталитету, более женственных и ухоженных, чем израильтянки.

Так как же её звали? Авигайль? Авиталь? Или Оснат? Не помню, пусть Оснат.

Мы познакомились случайно. Она была подружкой моей соседки по съёмной квартире, Ирис. Ирис была высокая, не по-израильски болезненно белая с красными пятнами прыщей на неухоженной коже лица и копной длинных, желтых по-шведски волос. С другом я смеялся над ней – женская версия Франкенштейна. С Ирис мы вместе учились на юридическом факультете, она снимала трёхкомнатную квартиру в Нешере, её напарница вышла замуж и съехала, и теперь Ирис искала вместо неё другого компаньона. А я работал как подорванный весь второй курс в университете, чего-то подзаработал и накопил, купил свою первую машину и уже мог позволить себе переехать из общежития и снять комнату.

Ирис училась в университете ещё хуже меня, раз в два дня уходила подрабатывать в кол-центр электрической компании, куда её устроили по протекции. Когда не работала, время от времени Ирис приводила домой парней, но никто из них не задерживался дольше нескольких ночей. Потом Ирис проводила недели подряд в депрессии, запертая в своей комнате с попкорном, мороженым, чаем, остывавшим в большой уродливой (такой надутой) зеленой чашке, сигаретами и сериалами, которые она записывала на видео. Протянутый из зала квартиры кабель домашнего телефона в эти дни надолго заныривал под дверь комнаты Ирис – оттуда, залечивая душевные травмы, она говорила часами с подругами.

На берегу, по инициативе самой Ирис, мы договорились, что между нами не будет ничего романтического. Я Ирис точно не хотел, и для меня это само собой подразумевалось, но ей было чрезвычайно важно – видимо, переживала, что буду претендовать на её внимание. Дружеские не интимные отношения мы иногда поддерживали “на нейтральном поле” в зале – в комнатушке Ирис, с постоянно разобранной постелью темно-синего или бардового цвета, с разбросанными подушками и между забитыми окурками пепельницами на полу, я чувствовал себя неуютно. В зале мы сидели на пуфах и общались, разглядывая панорамный вид мерцающих тысячами огней нефтеперерабатывающих заводов в Хайфском заливе. Обычно такие посиделки означали, что у Ирис налаживаются отношения с каким-то новым парнем или в целях восстановления отношений планируется новый заход на одного из б/ушных.

Однажды, когда Ирис не было дома, я ответил на звонок домашнего телефона – это была тель-авивская подруга Ирис, Оснат. Её имя я несколько раз слышал, когда Ирис говорила по телефону, но ни разу раньше с ней не разговаривал. У Оснат был отлично поставленный сексуальный голос, напомнивший мне голос ведущей музыкальной программы по радио. Я сказал, что Ирис дома нет и пошутил, заметив, что моя компаньонка, скорее всего, сейчас оберегает поставки электроэнергии Израиля. Даже не знаю, как, но мы перебросились несколькими фразами и буквально утонули в разговоре. Оснат говорила больше, чем я – она тоже училась на юридическом факультете, но в колледже, и по вечерам подрабатывала официанткой в ресторане. В ресторане Оснат чаевые были побольше, чем моя почасовка в компании, занимавшейся промышленными рентгеновскими просветками на химических предприятиях. Мне очень нравилось слушать её рассказы, меня будоражил её низкий голос, и с ней я совершенно забыл про время и, что хуже, про горький опыт телефонных романов в армии – телефонистки и секретарши с сексуальным голосом при встрече всегда оказывались самыми уродливыми девушками, хоть завешивай полотенцем глаза.

В ту первую ночь мы с Оснат проговорили по телефону почти шесть часов подряд, с девяти вечера до трёх часов ночи, и я даже не услышал, когда пришла домой и прошла в свою комнату Ирис. Сейчас задумался и не нашёл ответа, почему я, при всей своей спонтанности и склонности к романтике, не решился сесть в машину и поехать к Оснат в Тель-Авив сразу в ту же ночь. Может быть, потому, что не решался прервать тот волшебный разговор?Мы встретились с Оснат через несколько дней. Мне предстояло пройти двухдневный семинар инструкторов под Иерусалимом, и мы договорились, что ночь перед семинаром и ночь после я проведу у неё. Вечерами последующих до будущей встречи дней, когда Оснат не работала в ресторане, мы говорили часами по телефону, вызывая деланные зависть и возмущение Ирис, которой отказали в столь необходимой ей телефонной трубке. В дневное время, пока я ждал этих телефонных разговоров, я тосковал по голосу Оснат и той магической связи, которая возникла между нами так внезапно.

В назначенный вечер на своём полуживом Рено-5 восемьдесят седьмого года рождения я без приключений доехал из Нешера до Тель-Авива, минут двадцать крутился по узким улочкам возле дома Оснат, пока не нашёл парковку впритык, сдвинув бампером пластиковый муниципальный мусорный ящик.Оснат открыла мне дверь, и мы сразу, даже не разглядев друг друга, начали страстно целоваться, кружась в танце объятий и срывая друг с друга одежду. Очень быстро мы оказались голые на матрасе в её спальне, чтобы спешно утолить накопленную жажду тела. Уже после секса я разглядел черноволосую девушку, которая лежала рядом и курила. Оснат была чем-то похожа на Тринити из Матрицы, только она была еще повыше и очень худая, с небольшой грудью над выделяющимися рёбрами и смешным раздваивающимся соском на правой груди. Лицо Оснат было некрасивым – по-израильски неухоженным, со слишком густыми бровями, с бороздами шрамов как после оспы на щеках и длинными тонкими губами. Невольно я протянул руку к её лицу, прикрыв часть его и представив, какой она могла бы быть.

Моё движение, видимо, было настолько неуклюжим, что Оснат спросила, какую часть её лица я хотел бы изменить, и, думаю, она не поверила моим клятвам, что ничего такого я про неё не думал.Мне было очень некомфортно и стыдно. Оснат снова закурила и отодвинулась от меня. Хоть она и делала вид, что ничего не произошло, мы сразу очень отдалились друг от друга, сидя молча на матрасе со смятой простынёй. Шарм и притяжение, которые я чувствовал по телефону, поубавились. Я вышел в коридор и вернулся со спасительной бутылкой красного вина, которую оставил в сумке, а Оснат убрала сигарету и достала из ящика письменного стола свёрнутый джойнт. Мы закурили, каждый со своими раздумьями. Джойнт и вино были очень кстати, чтобы снять напряжение. Минут через тридцать мы снова начали улыбаться, а потом вернулись в постель, где повторили все по второму разу, но уже с чувством и менее ожесточенно.

Утром мне нужно было выезжать на семинар в Иерусалим, а Оснат спешила в свой колледж. Как и планировалось заранее, мы договорились встретиться по окончанию семинара, вечером следующего дня. Семинар в Иерусалиме прошел удачно и через месяц мне предстояло работать инструктором в зимнем студенческом лагере в Одессе. Пока нам читали лекции, я старался не думать про Оснат и о том, как отличался её реальный внешний вид от облика сексуальной радиоведущей, которую я вообразил себе, пока общался с ней по телефону. Предстоящая новая встреча с Оснат меня слегка беспокоила – мне не очень хотелось встречаться с ней, и я подумывал поехать напрямую в Нешер.

Поздним вечером после семинара минут сорок я скатывался под моросящим дождём с Иерусалимских холмов до перекрёстка на Аялоне, где мне предстояло определиться с самим собой – продолжать ехать по дорогое прямо домой или свернуть направо, туда где узкие улочки вели к дому Оснат. За четыреста метров до поворота я сначала решил свернуть направо и, замедлив скорость, перестроился в правый ряд, ста метрами позже я вернулся в средний ряд и перед самым поворотом снова передумал и резко вывернул руль обратно, чтобы всё-таки повернуть. На скользкой дороге машину занесло и начало крутить. Каким-то чудом я не въехал в придорожный столб и выровнялся, но правым крылом прочесал ограждение, теряя скорость, и врезался в бетонное основание следующего столба. Машина заглохла и задымилась.

Под дождем я побрел на мост, где возле автобусной остановки была телефонная будка, чтобы вызвать эвакуатор. Как назло, запаса минут в моей телефонной карточке было ровно настолько, чтобы переговорить со страховой компанией. Мокрый, с болью в плече и шее, я прождал несколько часов, пока за машиной приехал эвакуатор и вернулся домой только в три ночи. Пока открывал дверь, в зале мелькнуло привидение Ирис в уродливой светло-розовой байковой пижаме – Оснат рассказала ей, что я не приехал, и Ирис переживала. Узнав, что произошло, Ирис пообещала, что сама позвонит подруге.

В следующие дни, я так и не смог заставить себя позвонить Оснат. Формально, я не был виноват – авария оказалась объективным форсмажором, а Оснат тоже не стала выяснять, всё ли у меня в порядке, и настаивать на разговоре со мной. Тем не менее, я ещё долго чувствовал себя не в своей тарелке, нарушившим собственный кодекс и представление о правильном мужском поведении. Особенно мне было стыдно того жеста рукой и своего малодушия после. Ведь реши я для себя окончательно ехать к Оснат после семинара, машину не закрутило бы на повороте. Впрочем, то же самое произошло бы в случае, если я бы решил ехать домой.

Через несколько недель я ждал звонка по работе и, ответив на входящий, услышал голос Оснат. Оснат звонила Ирис. Ирис не было дома, и как в тот, в самый первый раз, я сказал, что-то о защите интересов электроэнергии. Оснат рассмеялась, сказала, что забыла, какой я юморист, и добавила, что перезвонит Ирис позже. Мы говорили совсем немного, и в её голосе я не услышал обиды. Или мне так показалось. Как-то несколькими неделями позже, за сигаретой и кофе, во время одной из неинтимных посиделок на пуфах в зале, Ирис рассказала мне, что Оснат уже долго встречается с молодым человеком, и у них серьёзные отношения. В ту неделю, когда мы с Оснат познакомились, у неё произошел с ним временный разрыв, и я просто попался под руку. Тем вечером, когда я сомневался ехать ли мне к Оснат, она уже решила для себя, что отношений со мной у неё не будет, и она вернётся к своему парню. Она ждала моего приезда, чтобы пойти вместе в кафе и всё рассказать. По словам Ирис, Оснат вздохнула с облегчением, когда я не приехал.

А я больше никогда не встречался с девушками, познакомившись с ними по телефону и не увидев сначала их фотографий…

https://snob.ru/profile/30206/blog/115602